Тина Георгиевская - голосовые тренинги, вокал. Статья "Русские духовные стихи, исполнительство и бытование".

 


Русские
духовные стихи: исполнительство и бытование
         




Выпущен двойной альбом

"Северные колыбельные"

На двух дисках представлены этнические колыбельные и докучные сказки
в исполнении солистки ансамбля "Сирин"
Тины Георгиевской.




Открытый тренинг

ПЕНИЕ-ТЕРАПИЯ


в г. МОСКВЕ

11-12 - 18-19 ноября 2017 г.

Для регистрации на тренинг воспользуйтесь   

  • контактами


  •  

                                                   * * *

    Что такое "духовные стихи"?"

    Духовные стихи, народные христианские песнопения, были популярным жанром в дореволюционной России. Их пели во время постов, на церковные праздники, их пели в благочестивых семьях в деревне и в городе. Их пели в мужских и женских монастырях. Их пели бродячие певцы, их мелодии и тексты служили материалом для творчества поэтов и композиторов. «Что такое духовные стихи?» - такой вопрос мог задать ученый, но никак не обыватель. Что такое духовные стихи? – это всякому ясно!

    Сейчас это вовсе не так очевидно. Во-первых, потому, что духовные стихи почти исчезли из обихода, многие никогда даже не слышали словосочетания «духовные стихи». А во-вторых, стало понятно, что духовные стихи - неоднозначное и, в общем-то, малоизученное явление.

    Ученые ХIX и начала XX в., П.Киреевский, В.Варенцов, П.Бессонов, позже Г.Федотов и другие, - определили те направления в исследовании духовных стихов, которые и по сей день являются актуальными. Они собирали и изучали прежде всего великорусские духовные стихи, в основном эпической традиции, создателями и исполнителями которых были бродячие певцы, калики. Действительно, эти стихи, как свидетельство глубокой народной духовной культуры, наиболее интересны для исследования.

    Достаточно много собирались и изучались старообрядческие духовные стихи, «старшие и новые», сохранившиеся, как в певческой практике, так и в рукописных сборниках; а также канты (псальмы), поздние песнопения, написанные виршами и силлабическим стихом.

    И хотя даже для этих направлений еще остался огромный исследовательский простор, мне бы хотелось само понятие духовного стиха определить более широко.

    Думаю, мало кто из специалистов не согласится с утверждением, что слово «фольклор» и наука фольклористика появляются тогда, когда самому фольклору угрожает исчезновение. Народная русская песня, за исключением жестокого романса, давно стала музейным экспонатом (даже если она еще продолжает существовать в «естественной среде»). Живая песня становиться «культурным наследием» в тот момент, когда теряет функциональность. Когда с «покосной» не косят, с «рекрутской» не провожают в армию, с «хороводной» не водят хороводы. А вспоминают песни иногда, просто потому что «помнится», или потому, что «из Москвы за песнями приехали». Увы, сейчас сохранять народно-песенную традицию – это в лучшем случае поощрять существование местных певческих коллективов, которые участвуют в областных и городских конкурсах самодеятельности. И, конечно, продолжать фиксировать, расшифровывать, изучать тот музыкально-поэтический материал, который исчезает со скоростью смертности среди деревенских жителей возрастом старше 70-ти лет.

    У духовных стихов несколько иная судьба. Безусловно, традиция исполнения древнейших, эпических духовных стихов, прервана, (отчасти, насильственным путем). Но все же можно сказать, что духовные стихи – живая (все еще живая) традиция, так как не исчезла причина их пения. Не исчез источник народного духовного творчества, желание и необходимость в слове и звуке выразить то, что рождает в душе Божественное Слово, священное Писание и священное Предание. Духовные стихи продолжают создаваться и по сей день, границы этого жанра открыты.

    Поэтому мне кажется правильным обозначить область существования духовного стиха как область христианского внелитургического народно-песенного творчества. В кратком обзоре этого явления мне хотелось бы обратить внимание не cтолько на музыкальный и поэтический аспект духовных стихов, сколько на практику исполнения.

                                                   * * *

    Специфика исполнения духовных стихов

    Прежде всего, жанр духовных стихов специфичен не мелодикой, но текстами, и человек непосвященный, услышав само название - «Духовные стихи», не поймет, что речь идет еще и о некоей музыкальной форме. Сами народные исполнители считают главным в духовных стихах слово, что принципиально отличает духовные стихи от народной песни. Даже терминологически певцы часто разделяют характер своего исполнения: песню «играют», а стихи «поют».

    Поэтому трудно идентифицировать духовные стихи по напеву, мелодия может принадлежать фактически любому народно-песенному жанру: былине или романсу, колыбельной, плясовой, равно возможен календарный «формульный» напев и развитая мелодика баллады.

    Если речь идет о народной песне, бывает, что исполнители не могут ответить на вопрос «о чем песня?», не могут произнести текст отдельно от мелодии, и «вспоминают» его, только когда пропоют песню целиком. И над содержанием не особо задумываются, так как песня функциональна прежде всего на физическом уровне: установить общий ритм дыхания для работы, убаюкать дите, выплеснуться в пляске, выплакаться в романсе, выкликать дождь на поля, входя в звуковой резонанс с силами природы, найти единый звуковой строй, объединяясь в звуковой мощи с товарищами по оружию. Песня сохранялась в звуковой, телесной, мышечной памяти; возможно, поэтому она сохранялась так долго, в то время, как слова и смысл теряли актуальность. Ведь еще в середине ХIX века собиратели-этнографы, такие как П.Якушкин, П.Киреевский сетовали на то, что фольклор вымирает, скудеет, выветривается.

    Несколько иной случай - духовные стихи. Хотя обеднение языка и репертуара духовных стихов вызывает не меньше горечи, чем те же явления в других видах песенного фольклора, все же можно утверждать, что духовные стихи не утратили свою функцию. По-видимому, с самого своего появления они несли просветительскую, апостольскую миссию. С самого начала служили «переводом» христианской книжности на народный язык. Как христианские миссионеры для своей проповеди использовали всю атрибутику и знаковую систему традиционной культуры, специфичную для того народа, которому они несли Благовестие, так духовные стихи усваивали себе музыкальный и образно-поэтический язык народа, вплетаясь в ткань народной культуры. Один из первых исследователей духовных стихов Ф.Буслаев так определил их основное значение: «Что касается до духовного стиха, то в нем наши предки нашли примирение просвещенной христианской мысли с народным поэтическим творчеством».

    С точки зрения фольклористики, духовные стихи можно было бы рассматривать как своеобразную хрестоматию, каталог народной музыкальной культуры, представляющий самые разнообразные жанры. Но, еще раз хочу повторить, что главное в духовных стихах все же не музыкальная, а смысловая информация: текст, назидание. Сколько раз в фольклорных экспедициях, во время записи духовных стихов приходилось наблюдать, как исполнители вдруг переходят на декламацию и - снова на пение; или же прерывают пение, чтобы дать устные пояснения духовного содержания. Бывает, что певцы стараются изменить даже характер звукоизвлечения, подражая «ангельским голосам» современных клиросных певцов.

    Возможно, и не стоило бы так резко проводить границу между духовным стихом и народной песней, в отношении современной практики исполнения. Но мне важно показать именно различие их, обособленность жанра духовного стиха. Еще один факт: в старообрядческих общинах, а иногда и в православных, духовные стихи поют «по писанному», по тетрадям, по «стиховникам». Если же не помнят напев, то просто читают вслух. Бывает, подбирают мелодию «на ходу», импровизируя или используя мотив другого стиха.

    Сами источники духовных стихов изначально литературные. Это книги Ветхого и Нового Завета, Жития Святых, богослужебные книги, патристическая литература и апокрифы, которые также стали активно распространяться вскоре после крещения Руси, в конце X в.

    С другой стороны, духовные стихи нельзя рассматривать как нечто, привнесенное извне. Само появление духовных стихов свидетельствует о воцерковленности народного быта и является творческим откликом на Божий призыв, отраженным светом вышнего Света, желанием продлить Литургию в своем сердце после того, как закончилась служба в церкви. «Хотим весь день до вечера Бога славить», – так мне говорили певцы села Клишковцы Хмельницкой области. Желание петь – это художественное, творческое желание, которое возникает тогда, когда сердце переполнено неким чувством и смыслом; и то, как и о чем человек поет, зависит от того, чем сердце полно. Голос – совершенный инструмент, данный человеку самим Богом, и пение есть отражение и продолжение душевного строя певца. Если богослужебные песнопения это богоданная звуковая реальность, то духовные стихи – творческий ответ, культурное отражение этой реальности. И чем древней и богаче традиция, тем более искусно и изощренно исполнение, тем прекрасней и разнообразнее язык песнопений - язык и литературный, и музыкальный.

    В точности нельзя сказать, каким образам рождались и развивались духовные стихи в великоросской православной среде. Тем более интересны установленные факты из истории религиозных меньшинств, которые, как и этнические меньшинства, поставленные в «условия выживания», имеют более долгую историческую память. Известно, к примеру, что молокане, не имеющие церковной службы, но распевшие потрясающей красоты многоголосьем всю Библию, посылали своих распевщиков в казачьи станицы, чтобы те перенимали там лучшие напевы.

    Духовные стихи, наверное, единственный народный музыкальный жанр, который относится не только к устной, но и к письменной традиции. Одни из первых духовных стихов были написаны, именно написаны, в монастырях, пелись на церковно-славянском языке и на знаменные древние гласы. Специалисты датируют такие рукописи XV -XVII вв. Эти духовные стихи записывались крюками, или знаменами, то есть особыми знаками, которые, в отличие от современной нотации, изображают не звук, но движение звука; каждое из этих знамен может быть расшифровано и как богословский символ. Таким образом, мелодия и текст этих стихов не иллюстрируют друг друга, а дополняют и обогащают духовным смыслом.

    Как и богослужебное пение в древней Руси, это было исключительно мужское унисонное пение. Больше всего стихов покаянного содержания и стихов о смерти. Общее название для таких стихов – «покаянные»; были также стихи «умилительные», (иногда одни и те же стихи назывались покаянными и умилительными), стихи, отражающие «из-за монастырских стен» исторические события, - но в любом случае все они содержали некое духовное назидание. Пели эти стихи в монастырях, вне церковной службы, за трапезой и, возможно, келейно. Как церковная трапеза являлась продолжением литургии, так и духовные стихи были прямым продолжением церковных песнопений. Покаянные стихи настолько тесно приближены к церковной службе, что многие из них вошли в покаянный канон и в чин отпевания. Пример тому духовный стих 6-го гласа «Зряще мя безгласна и бездыханна предлежаща», который поется в конце отпевания, в то время как близкие прощаются с усопшим сродником. Частью покаянного канона стали такие стихи, как «Широк путь зде угодныя сласти творити» и «Безумнее окаянне человече, в лености время губиши». Как стихи, на гласы, распевалась и Псалтирь (духовный стих «Не ревнуй лукавнующим»), и некоторые молитвы, входившие в монашеское правило.

    Сейчас большинство этих стихов сохранилось в рукописях, известных лишь узким специалистам, и традиция исполнения покаянных стихов на гласы фактически утрачена. В незначительной степени сохранилась она у старообрядцев.

    Монастырские покаянные гласовые стихи стоят особняком в ряду других духовных стихов, так что редко упоминаются исследователями – фольклористами. Скорее, они обращают на себя внимание специалистов по знаменному распеву. Но что же такое покаянные стихи, как ни внелитургическое монашеское творчество? Эти стихи не имеют авторства, так же как и фольклор, но они максимально приближены к церковному каноническому звучанию. И если мы называем духовными стихами творческое, человеческое отражение Богоданных, свыше ниспосланных церковных канонических форм, то тогда гласовые стихи являются самым полным и последовательным их отражением. И исчезновение, невостребованность этих стихов говорит о деканонизации общего уклада, об обмирщении «нецерковной» жизни «церковных» людей.

                                                   * * *

    "Профессиональные" духовные стихи.

    Параллельно с монастырскими рукописными стихами существовали народные духовные стихи, передающиеся из уст в уста. Говорить о точном времени появления духовных стихов в миру невозможно, так как они не записывались систематически вплоть до изысканий собирателей - подвижников ХIX века, к коим можно отнести не только этнографов и историков, таких как Владимир Даль, Павел Киреевский, но также и величайших русских писателей - Гоголя и Пушкина. Первые духовные стихи вполне могли появиться, как я уже говорила, вскоре после крещения Руси, и даже раньше. Наиболее вероятным временем установления фольклорных духовных стихов как жанра мне кажется XIII-XIV вв., время преподобного Сергия Радонежского, время русского исихазма; время татарского ига, но также и время наибольшего духовного подъема народа, воцерковленности всей жизни, культуры и быта. Новый импульс и новое направление народное духовное творчество получило после церковного раскола в 50-70 годы XVII в. Именно раскольники, староверы, превратившись в «религиозное меньшинство», сохранили большую часть дошедших до нас старых духовных стихов и создали множество новых.

    Древнейшие фольклорные духовные стихи и по поэтической, и по музыкальной форме близки к былинам. Это эпические стихи, с сюжетом, представляющим собой сплав реальных событий духовной истории и мифа, апокрифа. Если кратко перечислить сюжеты этих духовных стихов, то надо, во-первых, упомянуть агиографические стихи, стихи о древних святых и русских исповедниках новой веры, например, стихи «Кирик и Улита» и «Борис и Глеб». Это также стихи о змееборцах «Федор Тирон», «Егорий Храбрый». Записано много вариантов стиха с космологическим сюжетом - «Голубиная Книга» – о сотворении мира и его устройстве. Широко распространены стихи на тему апокрифов «Сон Богородицы» и «Хождение Богородицы» - о крестной смерти Спасителя и страданиях Матери Божьей, а также стихи «О матери земле». Есть стихи на эсхатологические темы, о кончине мира и Страшном Суде, стихи на Евангельские и Ветхозаветные сюжеты.

    Древние духовные стихи, сложенные речитативным тоническим стихом, поются на формульные напевы, как правило, имеют повествовательную интонацию и компактную, малоразвитую мелодию, разомкнутую в конце каждого периода, что как бы толкает текст вперед, позволяя петь несколько часов кряду.

    Опираясь на то, что нам известны былины Новгородского и Киевского циклов, можно предположить, что Новгородские духовные стихи вошли в репертуар северных сказителей (остатки этой культуры можно и сейчас найти в Архангельской обл., на Белом море, но, увы, только лишь незначительные остатки, от самих деревень-то мало что осталось). А Киевские духовные стихи были восприняты лирниками, слепыми музыкантами, играющими на колесной лире, прямыми «потомками» героев былин - калик перехожих, (которые в свою очередь, неведомым нам образом, являются «потомками» античных греческих слепых певцов, носителей эпической традиции).

    Создателями и первыми исполнителями эпических духовных стихов были профессиональные бродячие певцы, калики. «Духовный стих живет не в широких народных массах, подобно сказке или пословице. Его носителем (параллель к былинному эпосу) является класс профессиональных певцов, одаренных и обученных. Сам быт этих певцов, так хорошо описанный Максимовым (С.Максимов. Бродячая Русь, 1876.), приводит их к постоянному соприкосновению с церковью. Чаще всего слепцы, с мальчиком–поводырем, они обходят храмы и монастыри во время приходских праздников и исполняют свои стихи у церковных стен среди собравшейся на богомолье толпы. В самих храмах или в монастырской трапезной, прислушиваясь к уставным чтениям, они, подобно их предкам, могут черпать вдохновение к новым темам: даже апокрифы в старину были широко распространены в монастырских библиотеках», - так писал о бродячих певцах Георгий Федотов (1886-1951) в своей книге «Стихи духовные». Федотов - первый из исследователей, который в духовных стихах искал не языческие и манихейские корни, но смотрел на них изнутри православия, видел в них свидетельство глубокой народной веры, народной святости, - «Лицо России» (так называлась статья Федотова о духовных стихах, опубликованная в 1918 г.). «…Изучение религиозного содержания духовных стихов ведет нас не в самую глубь народной массы, не в самую темную, близкую к язычеству, среду ее, но к тем высшим ее слоям, где она тесно соприкасается с церковным миром. Духовные певцы являются посредниками между церковью и народом, они переводят на народный язык то, что наиболее поражает их воображение в византийско-московском книжном фонде православия» (Г.Федотов, Стихи Духовные (Русская народная вера по духовным стихам), 1991 г., Москва).

    Последних бродячих певцов, лирников, можно было встретить в России еще в пятидесятые годы XX века. Сам инструмент, колесная лира, пришел к нам из Европы, в XVI в., через Польшу и Украину. (В Европу, в свою очередь, он попал из Сирии, во время Крестовых походов, в XIII в). По картинкам в детских книжках и по мультфильмам мы представляем себе калик, играющих на гуслях. Но, судя по сохранившимся в северных районах наигрышам, гусли были, по большей части, мирским, скоморошьим инструментом.

    Лирники, так же как и калики, если оперировать современной терминологией, были неким авангардом народной духовности; они взяли на себя функцию звучащего слова Божьего, живой народной проповеди. Недаром в советское время они подвергались таким же гонениям, как священнослужители и монахи; к концу пятидесятых годов практически все лирники были физически истреблены, и традиция лирного духовного стиха была насильственно прервана. Дмитрий Шостакович рассказывал, что в 1938 году в Киеве по приказу Сталина был созван Всесоюзный конгресс лирников, где они… были арестованы и практически все расстреляны.

    Единицы пережили страшное время, я сама встречалась с одним лирником в 1988 году в Калужской области, он подарил мне свою лиру, но спеть ничего не смог, или не захотел, не знаю. В то время настрадавшиеся люди с большой опаской говорили «о Божественном» с посторонними, тем более пели.

    После второй мировой войны по дорогам бродило немало слепых калек, распевающих под гармошку жалостные песни о несчастной жизни страдальцев, о том, как они лишились зрения, о том, как были оставлены родными и близкими; и до сих пор можно встретить таких нищих, в основном промышляющих в пригородных поездах. И своим внешним обликом, и интонационным строем песен они стараются вызвать жалость к себе.

    Лирники были совершенно иного рода «профессионалы», именно профессиональные музыканты, имеющие цеховой устав, свой профессиональный жаргон, свою «школу». Лирники принимали к себе способных слепых мальчиков, которые ходили вместе с ними несколько лет, пока не овладевали приемами мастерства. Лирник считался мастером тогда, когда осваивал весь известный репертуар, все профессиональные приемы. Через пять-шесть лет обучения на собрании артели он должен был «держать экзамен» и, кроме известного репертуара, должен был распеть, сымпровизировать свой собственный стих на данную ему тему. Остается только поражаться, какое огромное количество поэтического и музыкального материала хранили слепые лирники в своей памяти, особенно если вспомнить о том, что только один стих мог петься более часа, и ни о какой письменной фиксации речь идти не могла. Конечно, в каждом индивидуальном исполнении не было повторений, лирники оперировали текстовыми блоками и сюжетными схемами, внутри которых импровизировали. Это еще раз подтверждает мысль о главенстве слова в жанре духовного стиха. Из художественной и специальной литературы мы знаем об искусстве импровизаторов в западных странах, в Италии, в Германии, и почти никому в мире не известен факт существования целых артелей таких импровизаторов в дореволюционной России. Уникально и то, что сюжетами «русских импровизаторов» были исключительно духовные темы.

    Калики, а позже лирники, путешествовали по святым местам, путь их пролегал от монастыря к монастырю. Лирники пользовались в народе огромным уважением и любовью, и считалось честью принять у себя в доме лирника, Божьего человека.

    Странноприимство в России было очень развито, и до сих пор в русской деревне нас, горожан, поражает то, как там встречают незнакомого человека. Впервые поехав в фольклорную экспедицию, мои товарищи и я были ошеломлены тем, что нас принимают, как родных, поют, кормят, привечают, дают в дорогу гостинцы, иногда и деньгами пытаются ссудить, да еще и прощения просят. Только потом мы начали понимать, что «бабушки», пережившие голод, войны, десятилетия правления безбожной власти, встречают гостя «по Евангелию», как странника, как самого Христа.

    В репертуаре лирников часто встречаются стихи о странниках, изгнанниках, временных пришельцах на земле, напоминающие людям о том, что на земле - все мы такие же странники, изгнанные из Рая, с Небесной родины. Но также и пришельцы, «иностранцы», «блудные дети», призванные, в конечном счете, на эту родину вернуться. Излюбленные темы для лирных духовных стихов - различные интерпретации тех мест из Евангелия, где говорится о нищете духовной и телесной, рассказы о духовных радостях пустынного жития, «Два Лазаря», (евангельская притча о Лазаре), стих об Алексии, человеке Божьем, прожившим много лет неузнанным, как нищий странник, унижаемый чернью, в родительском доме. Подобный же подвиг прославляется в стихе о царевиче Иосафе, ушедшем жить в пустыню. Именно эти стихи более всего перенимались у лирников крестьянами и продолжали свое бытование уже в крестьянских общинах.

    Замечательно то, что любимых на Руси святых, таких как святителя Николая или Алексия - человека Божьего крестьяне считали такими же русскими; в духовном стихе Брянской области (с былинным напевом, т.е. древнего происхождения), отец преподобного Алексия говорит своему неузнанному сыну: «А и всю-то я Россию проломал, да нигде своего сына не воззнал!» Этот и подобные ему факты иллюстрируют, насколько живо воспринимал русский человек христианскую историю, насколько близким он ощущал присутствие, духовное родство небесных заступников.

    Есть свидетельства о том, что лирники во время праздников на паперти церкви пели на несколько голосов. Но из сохранившихся записей мы имеем только одноголосные, сольные напевы.

    Духовные стихи видоизменялись под влиянием народной музыки и поэзии, приобретали формы более естественные и привычные для народной среды. Как я уже говорила, некоторые из стихов походят даже на плясовые песни: куплетная или цепная форма, повторы в конце периода, вставки «аллилуиа» или «господи помилуй» (вместо обычных для плясовых «ай, лели-лели»).

    Как жила-то была душа грешная,

    Ай, аллилуй, душа грешная.

    Во время исполнения духовных стихов, естественно, не пляшут, но поют их не менее энергично, чем плясовые. Возможно, духовные стихи принимали форму плясовых, колыбельных и календарных песен, так как это древнейшие образцы фольклора и имеют сходную ритмическую и интонационную организацию со «старшими» стихами.

    В основе более поздних духовных стихов лежит силлабическая метрика, виршевая поэзия, еще позже – куплетная форма.

    Среди поздних духовных стихов встречаются распетые стихи русских поэтов, от Ломоносова до Языкова. (Тексты тоже часто изменены). Хотя некоторые из этих стихов, сохранившиеся в старообрядческих рукописных сборниках, записаны знаменами, в самой мелодии почти всегда заложен гармонический, то есть позднейший, склад, что диктуется характером и формой поэтических текстов.

                                                   * * *

    Духовные стихи в крестьянской среде.

    Духовные стихи появлялись, конечно же, и в самой крестьянской среде. Некоторые из них по звучанию неотличимы от древнейшего, календарного фольклора, который, предположительно, мало изменился с дохристианских времен. Примером тому может быть духовный стих Гомельской области «А мы Юрия починаем». Это стих белорусского Полесья; фольклор этого края имеет общие языковые и музыкальные корни и с украинским, и с русским Полесьем, но в Белоруссии он сохранился в большей степени. По музыкальной форме это весенняя закличка на первый выгон скота, 6 мая - «Юрьев день». (Юрий - славянский аналог имени Георгий, и день этот Церковь празднует как день св. великомученика Георгия Победоносца). Поется он зычными голосами, от которых сотрясается, «просыпается» земля и воздух, все звучащее пространство, восстанавливается древняя связь между человеком и космосом, человеческий голос пробуждает силы природы.

    Между тем текст, всей мощью и красотой языка обращен ко Творцу человека и вселенной:

    А мы Юрия починаем,

    А мы Бога величаем,

    А дай, Боже, да замков ключи

    Отомкнути сырую землицу,

    Да выпустить теплую росицу

    Да на жито, на пшеницу,

    Да на всякую пашницу!

    Я привела этот пример, чтобы показать удивительное синкретическое единство христианской и дохристианской культуры. Древо христианства привилось на русской земле, впитав в себя все соки традиционной культуры, восприняв и усвоив язык народной музыки и поэзии.

    Во взглядах современных богословов на русскую религиозность превалирует концепция о двоеверии народа, то есть о совместном и параллельном существовании христианства и язычества. Вопрос этот неоднозначный и сложный, и нельзя в этой связи не учитывать, что Российскому православию уже 1000 лет. Кажется сомнительным, чтобы за тысячу лет «устояло царство, разделенное само в себе».

    Подобные этому стиху весенние заклички пелись девушками на открытом воздухе, на реке или на холме; пелись в унисон или в гетерофонном [1] складе, а также с бурдоном, выдержаным звуком на тонике, благодаря которому усиливается общая мощность резонанса.


    [1] Гетерофония - древнейший музыкальный склад, характерный одновременным звучанием вариантов одной мелодии без функционального различения голосов.


    Из духовных стихов, связанных с крестьянским календарем, больше всего сохранилось христославий, рождественских и пасхальных. Пасхальные христославия по форме дублируют календарные волочебные песни (которыми начинается весенне-летний календарный цикл, совпадающий по времени с Великим Постом и Пасхой). В древнейших вариантах, сохранившихся в Полесье, это тоже бурдонное пение, но с иной мелодической формулой. По рассказам исполнителей, раньше их пели холостые парни, собиравшиеся в ватаги и ходившие по дворам. «Волочебники» собирали дань, пасхальные яства (яички, куличи и пасхи), и одновременно высматривали невест, чтобы к лету, на Троицу, сыграть свадьбу. Волочебные песни и пасхальные христославия отличаются только текстами. Припевы волочебных - «Ой зеленый явор кудрявый», «Травка-муравка зеленая» - классические образы для календарных песен весенне-летнего периода.

    В пасхальных христославиях припев, конечно, «Христос воскрес, Сын Божий!» Причем дома, не в полный голос, их пели весь Великий пост, но с припевом «Слава Тебе, Боже, да на весь свет!» «Это мы к Пасхе тренируемся», - поясняли исполнители. Позже по дворам стали ходить и девки, а больше - ребятишки. Забавно, что своими ватагами ходили и дети из еврейских семей, живущих в тех же деревнях. «Им же тоже яичек хочется насбирать, только они «Христос воскрес» не кричат, а припевают: «Ну и пусть, ну и пусть, коли так, будет!»

    В сюжетах и текстах этих песен удивительно переплетаются сказочно-поэтические образы и символы с христианской тематикой.

    Посереду сяла да стояла ярба,

    Что-й на той на ярбе да три коготочка,

    Что-й на тыих коготках три зязюлечки, [2]

    А свили же они все три по гнездочку,

    А снесли же они все три по яичку,

    А вывели же они все три по сыночку,

    Первый же кажет - я рыбалком буду,

    Другой же кажет - а я пахарник буду,

    Третий же кажет - а я зямщик[3] буду,

    Первый же кажет - а я рыбки наловлю,

    Да к святому дню - к Благовещенью, [4]

    Другой же кажет - а я хлеба напеку,

    Да к святому дню - к Тайной Вечере,

    Третий же кажет - а я меда нагляжу,

    Третий же кажет - а я мёда нагляжу,

    Да к святому дню - да к Велику Дню! [5]

    [2] Зязюля - кукушка.

    [3] Зямщик - пчеловод.

    [4] На Благовещенье и на Вход Господень в Иерусалим (или иначе, Вербное Воскресенье) ради величия праздников Православная церковь дозволяет есть рыбу, тогда как в остальные семь недель Великого Поста Рыба не допускается наряду с молочными и мясными продуктами.

    [5] Велик День - так называют Пасху во многих регионах России, Белоруссии и Украины.

    Такие «календарные песни с вкраплениями христианской тематики» большинство фольклористов не рассматривает как духовные стихи. Но мне не хочется исключать их из общей духовно-культурной картины жизни народа. От этого она бы существенно обеднела.

    Таким образом, на грани сна и яви, у ребенка формировались глубинные стереотипы, пространственная, временная и социальная ориентация, чувство уверенности и защищенности. Многие психологи, социологи и культурологи сейчас сходятся на том, что «стресогенные факторы сегодняшнего дня могут оказаться укорененными вовсе не в «сумасшедшем» темпе жизни и не в «информационной революции», но именно в несформированности некоторых глубинных, базовых процессов. Недостаток этот порожден той противоречивостью и шаткостью установок и представлений, которые дает родителям современная культура в отношении воспитания детей». (Суворкина Н.П. Детские сон и засыпание и их значение в структурации культурного топоса).

    Сейчас мало кто различает рождественские Христославия и колядки, но мне кажется необходимым провести между ними разделительную черту, как, собственно, и было раньше. С колядками ходили ряженые, в смешных и страшных масках козы, медведя, смерти, то есть самой «коляды». И, конечно, нынешние колядовщики не помнят о том, что этот обычай, превращенный в игру, происходит от древнего культа поклонения предкам. Считалось, что в образе ряженых приходили эти самые предки, пращуры; отказать им в угощении было нельзя и даже опасно: это грозило неурожаем и прочими бедами. Да еще ряженые могли так «нашалить», что пришлось бы потом дверь чинить или избу от сажи отмывать.

    А с христославиями ходили чинные славильщики, с «Вифлиемской» изукрашенной звездой на шесте, с иконой Рождества. Они спрашивали у хозяев дозволения «Христа прославить» и только после этого пели. Ну, хвалили заодно, конечно, и хозяина с хозяйкой и получали свой кусок пирога и кольцо колбасы. Припев у этих песен - «Святый вечер!», «Святый вечер добрым людям!»; или же более древние тексты, например, «ой, грай мора (играй море), радуйся земля!» или «виноградие красно-зеленое», но такие припевы могли быть и у колядок.

    В XVIII в. через Украину пришли польские новые кантовые христославия, которые во многих регионах практически вытеснили старые.

                                                   * * *

    "Новые" стихи (псальмы).

    Канты, или псальмы стали появляться на Украине, в Белоруссии и в России уже с середины XVII в. Развитие нового силлабического стихосложения, новый броский музыкальный язык, гармонический склад легли в основу этих духовных стихов. Эти стихи стали своеобразной «унией» с западной гармонической музыкой. Впервые текст «подгонялся» под музыку, часто довольно-таки неловко. По форме это музыкальный период, подчиненный «квадрату» строфы, два верхних, параллельно движущихся голоса и бас, создающий гармоническую опору. Интонационный строй ранних кантов – сплав украинской и русской народной лирики и польской мелодики; некоторые тексты были прямыми переводами с польского. В большинстве кантов слова и музыка оставались анонимными, но в том, что это авторское творчество, сомневаться не приходится. Больше всего известно кантов Симеона Полоцкого, автора «Псалтири рифмованной». Множество псальм создавалось в духовных семинариях и в православных братствах.

    Период наивысшего расцвета кантов – середина XVIII в. Канты пели и в крестьянской, и в городской среде, их пели лирники, они вошли в репертуар староверов, правда, в одноголосных вариантах. Первоначально, создание русских псальм было попыткой противостояния напору «западной духовности». Но попытка эта не увенчалась успехом в том смысле, что гармонические духовные стихи были шагом к упрощению восприятия, к обмирщению сознания. Несмотря на то, что многие псальмы были парафразом стихир, сложных и емких богослужебных текстов, втиснутые в силлабический метр и куплетную форму, они теряли и поэтическую красоту церковнославянского языка, и глубину богословского содержания. Не говоря уже о том, что в этой «унии» гармоническая музыка тоже представала не в лучших своих образцах. Федотов, говоря о богословской грамотности «книжных» стихов, высказывает парадоксальную мысль, что «ценой повышения этой культуры является художественная бедность силлабических стихов».

    Духовно-музыкальная лирика в конце XVIII в. была систематизирована и издана в сборниках, так называемых «Богогласниках», которые стали чуть ли не «канонической» книгой во многих религиозных домах.

    Но был и «обратный» процесс: часто псальмы, попав в крестьянскую среду, ассимилировались, обрастали специфическими исполнительскими приемами, меняли лад, тексты корректировались и становились более удобными для произнесения, - и прочее. Псальмы становились народными духовными стихами, и хотя об их происхождении легко догадаться, они уже не были чужеродными в народной духовной культуре. Уже и в крестьянской, и в старообрядческой среде создавались духовные стихи, написанные живым народным языком, но усвоившие себе и рифму, и форму силлабического стиха.

    К большому сожалению, именно канты, псальмы, чаще всего сейчас называют духовными стихами; они наиболее «красивы» - в смысле, привычны и приятны современному слуху.

                                                   * * *

    Старообрядческие духовные стихи.

    Я уже упоминала о старообрядческих духовных стихах, но на них необходимо остановиться подробней, так как именно в старообрядческих общинах сохранилось наибольшее количество духовных стихов, в наиболее полном виде. В своем стремлении сохранить «древлее благочестие» старообрядцы фактически отказались от всякого песенного творчества, кроме духовных стихов. И духовные стихи как бы заняли образовавшиеся лакуны. Наверное, никогда, ни в прошлом веке, ни в древности, в православных общинах не было такого количества духовных стихов, как у староверов. Замечательно то, что духовные стихи после раскола стали переписываться старообрядцами, так же как и церковные книги. Хотя больше записывалось новых стихов, чем «старших», (старшие традиционно передавались из уст в уста), все же множество древних стихов сохранилось в рукописных сборниках, стиховниках. Благодаря такому «консерватизму» эти прекраснейшие тексты доступны современным исследователям и читателям, а некоторые продолжают исполняться, как духовные стихи. Мало того, бывало, что сохраненные старообрядцами, духовные стихи возвращались к более «забывчивым» православным.

    Множество стихов было написано уже после раскола, прежде всего стихи, рассказывающие об этом историческом событии, об «антихристе» Никоне и последних временах, о мучениках за истинную веру, такие как «Стих о разорении Соловецкого монастыря» и «стих о могиле А.Ф.Гучкова».

    Очень популярны у староверов назидательно-дидактические стихи, из новых, такие как «Житейское море» или «Душа моя прегрешная».

    Старообрядческие стихи много раз издавались, (первые издания - в начале XVIII века). Их переписывали друг у друга и посылали в письмах друзьям единоверцам.

    И до сих пор в старообрядческой среде продолжают создаваться духовные стихи, много новых стихов с апокалиптическими мотивами. Новые духовные стихи это живая реакция на новую реальность – историческую, культурную, духовную.

                                                   * * *

    Осколки традиции.

    Несколько слов о том, в каком виде сохранились духовные стихи в крестьянской среде. И сейчас еще существуют православные общины, где люди после воскресной службы собираются, «чтобы славить Господа песньми духовными». Они открывают тетрадки, подобные старообрядческим стиховникам, и поют духовные стихи, подходящие к празднику, по большей части стихи новые.

    Не исключено, что это отголоски монастырской традиции пения духовных стихов за трапезой.

    Но, скорее вего, это «восстановленная» традиция, под влиянием тех же староверов, или по примеру практики протестантских общин. Вероятно также, что этот благочестивый обычай был заведен приходскими священниками, которые, используя стихи из богогласников, таким образом старались сплотить свою паству. Богогласники, в большой степени, с этой целью и создавались.

    В некоторых регионах духовные стихи все еще поются в деревнях, но только в одном случае: если кто-то умирает. Стихов о смерти, о расставании души с телом, пожалуй, сохранилось больше всего. Смерть – это единственное осознанное духовное событие в жизни человека, которое происходит со всяким и которое не дает себя надолго забыть. Смерть родственника или знакомого неизбежно возвращает к мысли о душе, о вечности, о Боге. В Смоленской области на поминках, а иногда и во время похорон, поют специальные «поминальные» стихи. Эти стихи имеют древний формульный напев, общий со многими духовными стихами, распространенными по всей территории России и других восточно-славянских стран. Варианты его встречаются и в календарных, и в старинных лирических песнях. Но если в деревне не поют специальных поминальных стихов, то поют те духовные стихи, что знают, видя в этом наилучший способ «проводить» покойного.

                                                   * * *

    Новая волна.

    За последние десятилетия, после того, как в России произошел некий социально-религиозный взрыв, люди массово обращались к вере, - появилось множество современных самодеятельных духовных стихов. Верующие люди чувствуют огромную потребность в подобном самовыражении, видимо, оно - необходимое дополнение к церковной молитве и душеполезному чтению, (такое же дополнение, как выдох к вдоху).

    Но, увы, эта новая волна духовных стихов свидетельствует о необратимом падении традиционной культуры. Обращение, возвращение к православию началось с горожан, с интеллигенции. Так же и новые духовные стихи появились в городской среде, переняв язык современной городской песни, надо сказать, язык довольно убогий, сентиментальный и вульгарный. Его культурные источники – обрывки церковных песнопений ХIX века и цыганского романса, «клуба самодеятельной песни», тюремного фольклора и песен советских композиторов. Даже если эти источники хороши сами по себе, все же они не имеют отношения к русской традиционной культуре. И даже если авторы «новейших» духовных стихов одарены литературно и музыкально, имеют и веру, и желание, но не владеют богатствами традиционной культуры, то их опыты в лучшем случае удобрение для возникновения будущей традиционной культуры, если таковая возможна в принципе. Пусть авторы не обижаются, анонимы обижаться не должны. А в утешение им процитирую слова исследователя древнерусского искусства Федора Буслаева («Русские духовные стихи» 1887г.), который, восхищаясь «глубиной мысли и высоким поэтическим творчеством» народного духовного стиха «Вознесение Христово», называл его «лучшим в нашей поэзии христианским произведением, далеко оставляющем позади себя все, что доселе писали в религиозном роде Ломоносов, Державин и другие позднейшие поэты».

    Если же исполняются старые стихи, то наиболее простые, бедные, близкие по стилю к баптистским духовным песнопениям. «Общедоступность» этих стихов вряд ли является их достоинством. То, что «лезет в уши» не может быть ни по настоящему духовным, ни ценным в художественном отношении.

    Трудно проникнуть в традиционную культуру «снаружи», не имея традиционного воспитания, реального укоренения в ней. Однако необходимость в этом остро ощущается, и попытки такие предпринимаются спонтанно, но постоянно. Остается надеяться, что слова Спасителя «Стучите – и отверзется вам» верны и в отношении нашей собственной культуры. Только надо осознать, что она перестала быть нашей.

    Тина Георгиевская